Перепелята

      Перепелята

…Утренняя прохлада, опускающаяся с гор Карабаха, несет с собой аромат цветов, чистоту снежного покрова Муровдага. Кажется, воздух наполнен силой самой жизни, дыши - и жизнь продлится до бесконечности. Утреннее пение птиц, как лира, дополняет эту природную симфонию.

 Часто, вспоминая те дни, проведенные в деревне, хочется бросить все и приехать хоть ненадолго в родные места. Увы, мы уже заложники цивилизации и должны постоянно следить за тем, чтобы не отставать от бурной жизни, в поток которой сами себя загнали. Что бы делал человек, если бы не воспоминания, мечты, иллюзии? Эти мгновения, возвращая нас в прошлое, дают жизненную силу. Иногда грустные, иногда смешные воспоминания, чередуясь, заполняют сердца.

 Хочу рассказать одну, на мой взгляд, очень трогательную историю. Историю, которая тогда вызывала у меня чувство радости за птенцов, а теперь, через годы, я испытываю и восхищение поступками наших отцов.

 …Как-то летним утром в сарае у дяди Магомеда жизнь кипела, как на празднике. Тетя Захра, поправляя шаль, с улыбкой следила за действиями своего мужа, словно впавшего в детство. Казалось, сорока лет совместной жизни как не бывало, и она видит его впервые. Только в отличие от той, первой встречи, когда она застенчиво опустила голову, сейчас она смотрела на мужа с гордостью и чувством благодарности судьбе. И сама, наверное, была не прочь удариться в детство.

 В деревянном ящике, находившемся в сарае, творилось нечто. Белая как снег курица не могла понять, откуда взялась эта черно-желтая мелюзга на ее ложе, где она с большой материнской любовью ожидала цыплят, в мыслях подкармливая их червячками. А тут - на тебе, и половины срока нет, а уже цыплята. Но материнский инстинкт превосходил предрассудки, и курица, иногда поднимая крылья, пускала под них пищащую мелюзгу.

 А дядя Магомед, играя с птенцами, сам словно превратился в ребенка. Если бы кто-нибудь сейчас увидел этого аксакала, то точно был бы удивлен. Тетя Захра тоже будто заново узнавала своего мужа. Этот, порой молчаливый, чуть грубоватый, но справедливый человек, вдруг выплеснул наружу свою сентиментальность. Едва заметная влага в глазах выдала его. Тут-то тетя Захра поняла, что беспокоит мужа, и, слегка оттолкнув, произнесла:

 - Не мучайся, сейчас!

 Она аккуратно взяла за крылья недовольную курицу и поставила на землю возле ящика. Курица чуть повозмущалась, но, зная свою хозяйку, спокойно выбежала из сарая, возвещая на птичьем дворе "у меня дети, у меня дети!"…

 - Все вылупились, все, - с любовью говорил дядя Магомед.

 Он будто забыл, что у него самого уже внуки взрослые, а он сейчас выглядит не старше их. Ничего, пусть так и будет. Он счастлив. Пересчитал каждого. Одиннадцать!

 Птенцы, чувствуя отсутствие матери, инстинктивно пытались прятаться. Причем делали они это неуклюже и смешно. Некоторые старались забираться обратно в скорлупу, другие сжались в комочек возле гигантских по их меркам куриных яиц. Остальные, спрятав свои красивые головки, сбились в кучу. Тетя Захра собрала всю скорлупу, не обращая внимания на громкие писки новорожденных. Окинув взглядом мужа, спросила:

 - Доволен?

 - Еще как! - дядя Магомед радовался как ребенок.

 - Пошли, пусть отогреваются, сейчас мама их прибежит.

 - Кормить их надо! - не сдавался дядя Магомед.

 - Позову, посмотришь за их пиршеством, еще рано.

 - Рано - так рано. - Старик, наконец, успокоился. - А где их мама?

 - Пошли позавтракаем. Сейчас внуки проснутся...

 Завтрак дяди Магомеда закончился, так и не начавшись. Стакан чая - и все. Придумав какую-то невероятную причину, он вышел во двор и, обманув внимание следящей за ним взглядом жены, зашел в сарай. Там все было тихо и спокойно.

 У входа маленький песик Чебуш, виляя хвостом, хозяину докладывал - никаких котов и кошек. Дядя Магомед, наконец-то, успокоился и, так же незаметно выскользнув через полуоткрытую дверь, пошел в огород...

 Кому-то может показаться немного странным, что человек, разменявший седьмой десяток, ведет себя как ребенок, получивший неожиданную игрушку. И пусть. Зато человек, родившись в таком райском уголке земли, с детства видевший множество птиц, неоднократно ловивший их и по настоянию матери отпускавший, с годами все больше понимал, насколько эти птахи чувствительны к любому изменению. На его глазах исчезли куропатки, соколы и многие другие обитатели этих земель, а те, кто остались, вынуждены постоянно бороться с нами, людьми, за право жить. И с годами к нему приходило понимание необходимости сберечь хотя бы то, что осталось…

 Дядя Магомед был жизнелюбом. Потому вставал рано, встречал рассвет, любовался утренней зарей и по-хозяйски относился к своей крестьянской жизни.

 То утро было одним из самых обычных. Бегло осмотрев еще дремлющий двор, он взял косу с острым, с вечера отточенным лезвием. Он ходил косить уже несколько дней ранним утром, пока роса ласкает тяжелую мокрую траву и сенокос превращается в физическое и душевное удовольствие. Время поджимает, крестьянину каждый час дорог - пока нет дождей, надо скосить, высушить, привезти и сделать сноп.

 С мыслями о хороших запасах сена, он направился к воротам. Обычно за ним увязывался Чебуш. И пока дядя Магомед косил, пес оттачивал свои охотничье навыки. То птиц поднимал ранним утром, то прислушивался к доносящемуся издали лаю больших собак.

 Но Чебуш был нерешительным. Его единственная попытка помериться силами с доходягой-лисом закончилась очень забавно. Заметив в кустах дикого граната рыжего, Чебуш решил раз и навсегда избавиться от этого своего имени и ринулся в бой. Лис, вроде бы, вначале поддался, скрывшись в кустах, что придало псу уверенности. Но когда через минуты с другой стороны кустов выбежали два лиса, дядя Магомед понял, что Чебушу суждено только птиц гонять, тем более, опыт в этом деле у него уже есть, хоть и печальный.

 Однажды вечером в сумерках, заметив задержавшихся на дороге домашних гусей, Чебуш на радостях рванул навстречу. А гуси приняли его за лису и в панике разлетелись. Из сорока гусей только половину удалось потом собрать. Такой вот он, Чебуш…

 Как на беду, этим утром Чебуш не увязался за дядей Магомедом на сенокос. Иначе все было бы по-другому... Но порой судьба бывает коварна. И сегодня она поступила именно так.

 С косой и вилами на плече дядя Магомед не спеша добрался до места, где его ждала работа. Имел он нехорошую привычку - курил. Вот и закурил он, посмотрел вдаль. Небо на востоке уже горело огнем, солнце просыпаться собиралось. Все как обычно. Носиком сапога дядя Магомед поворошил скошенное вчера сено. Самое время в стог собирать. С этого и начал, воткнув косу черенком во влажную землю. Потихоньку собрал сухую траву, закурил. Почему-то вспомнил о Чебуше, скучно, грустно стало без песика.

 Предчувствие каких-то неприятностей целый час не давало ему взяться за косу. Еще раз закурил... Улегшись на только что собранный стог, курил, курил...

 Потянуло домой. Вроде бы и собрался, но зачем-то взялся за косу. Так, видно, должно было быть…И мыслями он был дома, но быстро очнулся, услышав птичий крик, и перед глазами падали перья, перепелиные перья. Кружась в воздухе, они опускались на только что скошенную траву, и на них были капельки крови.

 Чуть в стороне билась в предсмертной агонии перепелка. Дядя Магомед хотел поднять птицу, и вдруг замер, увидев еле заметное в траве перепелиное гнездо. В гнезде горкой пятнистых камушков лежали яйца. Перепелка ждала птенцов, но не дождалась. Она вылетела из гнезда, надеясь отвлечь внимание на себя и спасти птенцов. Наверное, это было единственно правильное решение.

 Дядя Магомед растерялся. Что делать?.. Хрупкие, уже холодные без заботы матери яйца явно дышали жизнью, которая могла оборваться, так и не начавшись. Дядя Магомед принял решение инстинктивно.

 Собирая крошечные пятнистые камушки в свою кепку, он позаботился и о защите их от утренней прохлады. В спешке ощипав пух мертвой птицы, он накрыл им яйца. Бросив все инструменты, он направился домой. Шел и торопился, потому иногда спотыкался. Один раз остановился, положил кепку на землю, снял легкий свитер-безрукавку и накрыл им кепку. Лишь бы не замерзли.

 Увидев своего мужа у ворот в таком виде, тетя Захра сначала испугалась. Поранился! – как молния сверкнуло в голове. Ничего не понимая и не имея сил что-нибудь спросить, она следила за его торопливыми движениями.

 - Что случилось? - еле выдавила пару слов.

 Дядя Магомед без слов поднял безрукавку. Жена в недоумении спросила:

 - Что за пух, зачем тебе? - но увидев яйца, замерла.

 - Я убил косой перепелку...

 - Как убил?

 - Не заметил гнезда, а она высиживала яйца.

 Дядя Магомед уже не в силах был что-то говорить, а время шло, надо было принимать какое-то решение.

 Тетя Захра забрала у мужа кепку и направилась к сараю.

 - Ты куда?

 - Куда надо, - заулыбалась женщина.

 Дядя Магомед немедля пошел за ней.

 В полумраке сарая царила утренняя тишина. Но ее нарушила тетя Захра. Когда она подошла, из деревянного ящика донеслось тихое кудахтанье. Полусонная Ряба не могла сообразить, что от нее хотят. Узнав хозяйку, успокоилась. Когда ее аккуратно подняли и поставили на пол, быстро пришла в себя и решила воспользоваться моментом - выбежала во двор попить воды.

 Дядя Магомед понял замысел жены - курица будет высиживать перепелят. Но возле куриных яиц пестрые камушки выглядели довольно беззащитными.

 - Потрескаются! – вырвалось у него.

 - Не переживай. - Жена продолжала свое дело.

 - Они же...

 - Вижу, - прервала мужа тетя Захра, - иди, умывайся, на тебя лица нет. Только полотенце возьми то, что на спинке кровати, свежее. Чай с чабрецом заварила. Попьем.

 У дяди Магомеда не был сил не подчиниться приказу. Он молча вышел из сарая.

 Когда пили чай, он подробно рассказал жене еще раз о произошедшей во время сенокоса трагедии. А она, подливая ему ароматного чая, говорила, что все будет в порядке. Решили никому из детей и внуков ничего не рассказывать, чтобы те от любопытства не испортили дела. Стойко и молча ждали и, наконец, дождались этого утра, с которого и начался наш рассказ.

 Позже об этом узнала вся детвора и разнесла по селу. По крайней мере обсуждали эту тему несколько дней все сельчане. Каждый по-своему оценивал поступок старика, были даже не скрывавшие своего удивления чудачеством старика.

 Вот только дяде Магомеду не было никакого дела до всего этого. Ведь он ценой своих переживаний и заботы своей семьи вернул природе ее чудесную нотку - пение перепелок, и неповторимый узор - этих чудесных птиц…

 Через три недели после случившегося той же дорогой шел пожилой мужчина. Только теперь он не торопился, стараясь продлить себе удовольствие, слушая сонный щебета птенцов, сидящих в картонной коробке. Все десять дней с тех пор, как они появились на свет, были для перепелят беззаботными. Мама-Ряба часто с ними возилась, прятала под крыло и каким-то только им, птицам, понятным языком что-то рассказывала, а они слушали, засыпали. И только утром тетя Захра их отрывала от мамы, чтобы покормить и позволить Рябе досиживать своих шалунов.

 Перепелята никогда не забудут старика, приносившего им семена, мелких жучков и бабочек. Они им казались вкуснее, чем все другие угощения. Даже шоколадку попробовали, которой их угостила Фергана, младшая внучка стариков…

 …Где-то неподалеку слышны голоса. Какие же они приятные, родные, ласкают слух. Замерли наши птенчики. Им хотелось спать, они не знали, что это другая мама поет колыбельную своим детям.

 Курил дядя Магомед, курил. Стоял в двух шагах от того коварного места. Чебуш тоже был задумчив. Не бегал, не играл. Только нюхал утренний воздух и смотрел вдаль. Пришло время вернуть долг природе. Старик достойно вышел из этого испытания. Вот только слезы начали закипать в его глазах. Он только сейчас начал понимать, как тяжело для него все это.

 В ожидании свободы птенцы взбудоражились. Зная повадки перепелов, старик не сомневался, что видит их в последний раз. Доставая птенцов из коробки, каждого нежно целовал в голову и ставил на землю. Чтобы не расплакаться, дядя Магомед старался не смотреть в их сторону. А Чебуш, как завороженный, молча глядел и изредка поскуливал. Отпустив последнего птенца, старик закрыл глаза и тихо заплакал. Не хотел увидеть пустоту вокруг себя.

 Однако ошибся старик. Перепелята и не думали разбегаться, ожидая от него вкусных угощений. Птенцы взбирались на его грубые кирзовые сапоги, прыгали оттуда, пищали. Эти игры продолжались почти час. И вскоре природа потихоньку начала сама заботиться о тех, кто ждал ее заботы. Заметив маленькую бабочку, птенцы рванули за ней. То ли от холода, то ли от усталости бабочка не смогла далеко улететь, и уже через минуты малыши, гоняясь друг за другом, делили добычу.

 Старик курил, четки свои переворачивал и, кажется, был абсолютно умиротворен. Когда он собрался уходить, увидел, что ни одной птички уже рядом не было. Он улыбнулся. Ну что ж, природа-мать позаботится о них не хуже...

 С тех пор дядя Магомед, заслышав пение перепелов, всегда гордо и шутливо говорил: "Мои птенчики поют"…

 Брест, 1-3 ноября 2010 года